Проза жизни - Страница 19

Но до «милых дам» подружкам оказалось далеко. Каждая с пеной у рта доказывала своё, и дело выглядело безнадёжным, потому что оба подозрительных участка, удалённые, кстати, друг от друга на несколько десятков метров, были похожи, как две капли воды. На каждом стоял стол, рядом — скамейка, у скамейки росло большое дерево, а посередине земля была свежевскопанной.

Разъяснительная работа, вчера и сегодня проведённая со свидетельницами Кшиштофом Цегной, дала свои плоды. Обе лезли из кожи вон, стараясь помочь следствию и предупредить преступление, но пользы от их горячности было мало. В конце концов участковый решил проверить оба участка, вернее, их хозяев. Возможно, тут простое недоразумение, а возможно, и след какой-то крупной афёры. Участковый предпочитал быть в курсе того, что творится во вверенных ему владениях, а тут ещё Кшиштоф Цегна настырно толкал его на немедленные действия. Если и впрямь запахнет чем-то неладным, надо будет устроить очную ставку свидетелей с подозреваемыми.

— Слушай… — В раздумье сказала Шпулька, когда они с Тереской задолго до звонка подходили к школе. — Мы с тобой полные кретинки.

— Возможно, — согласилась Тереска. — А в чем дело?

— Сад-то у нас под носом! Когда я вчера пробиралась домой, то заметила там в одном месте что-то вроде питомника. Ещё подумала: так вот же они, саженцы! Зачем искать где-то у черта на куличках, у незнакомых садоводов, когда есть знакомый?

— Один, даже знакомый, нас не спасёт. Сколько там саженцев? Тысяча? Да хоть и тысяча, всех он нам не отдаст. Сегодня сходим к нему, а потом придётся ехать к тем. Да, слушай, хорошо бы взять у него и другие адреса, а то по тем, что нам дали, нас может ждать засада.

Шпулька прямо вросла в землю.

— Что ты мелешь? Какая засада?

— Но ведь они ничего о нас не знают. Не шли за нами — стало быть, не знают, ни из какой мы школы, ни где живём. Если решили нас убить, то постараются застать по тем адресам. Пошли, долго ты будешь изображать статую?

— О Господи! — взмолилась Шпулька. — За что мне такое наказание? Таких приключений мне ни за какие саженцы не нужно, знать бы, сломала бы вчера ногу! Это тебя тянет на насыщенную жизнь, мне и обыкновенная сойдёт!

— Ещё не поздно, ногу всегда можно сломать. Да не переживай, ничего страшного пока ещё не случилось. А этот Скшетуский — очень даже ничего, и дело говорит.

— Может, и дело, — неохотно согласилась Шпулька. — У Скшетуского должна быть чёрная борода… Только я в эти игры не играю, живи своей интересной жизнью без меня!

Тереска и впрямь с младенческих, можно сказать, лет, с тех пор, как научилась читать, а быть может, и раньше, страстно мечтала об интересной жизни. Жизнь налаженная, размеренная, спокойная казалась ей застоем и болотом.

Сразу же после уроков она отправлялась по всяким дачным и садоводческим хозяйствам, разбросанным по городским окраинам. Затем она переключалась на репетиторство, а набралось ни много ни мало по шесть уроков на неделе. Жуткая трата времени, хотя в денежном смысле отнюдь не пустопорожняя.

Далее на очереди стояли гимнастика и всякие косметические процедуры: расчёсывание массажной щёткой волос, вращение глазами, питательные маски и прочее, и прочее. Поздним вечером она вместе со Шпулькой отправлялась за выпрошенными саженцами. В довершение всего пошли домашние задания, учёба требовала своё. Все вместе совершенно не предоставляло возможности страдать по Богусю.

Доставка деревьев сознательно была отодвинута на самые поздние часы, под покров темноты. Понятно было, что если Богусь придёт, то не позже восьми, а значит, после восьми можно отлучаться из дома со спокойной душой. Таким образом, все складывалось более-менее удачно.

В куче всякого хлама у Шпульки отыскались музейной древности санки. Её отец смастерил их ещё в последнюю военную зиму, чтобы возить на них картошку. Не найдя ничего подходящего, он пустил на них овальную дубовую столешницу, слегка подровняв её с двух сторон Санки получились вместительные, метр на метр двадцать, а полозья к ним были позаимствованы от какой-то телеги, а может, и кареты. По просьбе Шпульки её старший брат Зигмунт приделал к этому монстру вместо полозьев колёса от старого детского велосипеда. В целом монстр выглядел весьма впечатляюще. Спереди у него имелся ремень, за который можно было тащить, а сзади торчала дугообразная, намертво прибитая железная скоба, за которую можно было толкать. Гружёный вязанкой саженцев, монстр производил на прохожих неизгладимое впечатление.

— Мы похожи на старьёвщиков, — кисло морщилась Шпулька.

Внешний вид Тереску волновал мало, но афишировать себя средь бела дня не хотелось. Не хватало ещё попасться на глаза Богусю! Прошлый раз она себя уже так скомпрометировала, что повторение будет иметь необратимые последствия.

Спустя три дня пани Марта впала в нешуточную панику. Поначалу она склонялась к мысли, что пани Мендлевская ошиблась. Тереска не относилась к подросткам, отравляющим родителям жизнь, и ничего пугающего прежде за нею не замечалось. Теперь же она с подозрительной регулярностью исчезала из дому после восьми и возвращалась лишь в одиннадцатом часу, тут же уединяясь в своей комнате и явно избегая разговоров с родителями. Вид у неё при этом был настораживающе изнурённый.

На четвёртый день пани Марта услышала краем уха разговор своих детей, от которого у неё волосы на голове встали дыбом.

— Этот доктор с Жолибожа оказался порядочным человеком, — сказала Тереска брату, начищающему всю обувь скопом на ступеньках у кухонной двери. — Денег не вымогал, удалось с ним договориться. Не будь свиньёй, одолжи велосипед.